Сцена
Перевод Т. В. Д-вой (1908)
Из книги: Стриндберг А. Интимный театр. М.: Совпадение, 2007.
Действующие лица:
Госпожа X, замужняя актриса.
Госпожа Y, незамужняя актриса.
Декорация:
Уголок дамского кафе. Два маленьких железных столика. Диван, обитый красной шелковой материей, и несколько стульев.
Госпожа X входит, одетая по-зимнему, в пальто и шляпе, с изящной японской корзинкой в руках. Госпожа Y сидит перед недопитой бутылкой пива и читает иллюстрированный журнал, который меняет потом на другой.
Госпожа X. Здравствуй, Амелихен! Что это ты сидишь здесь в сочельник одна, как несчастный холостяк?
Госпожа Y выглядывает из-за газеты, кивает ей и продолжает читать.
Мне в самом деле тяжело видеть тебя такой одинокой, — одна во всем кафе, да к тому же еще в сочельник!.. Помню, как-то в одном из парижских ресторанов я встретила свадьбу, и при виде ее меня охватило такое же чувство жалости! Невеста перелистывала юмористический журнал, а жених с шафером играл на бильярде… Недурное начало, — подумала я, — каковы же должны быть продолжение и конец, если даже в день свадьбы он играет на бильярде, а она читает юмористический журнал!.. Конечно, сходство не полное…
Входит служанка, ставит перед госпожой Х чашку и уходит.
Знаешь что, Амели! Теперь мне положительно кажется, что ты поступила бы умнее, если бы не рассталась с ним. Помнишь, я первая сказала тебе: прости его! Что же ты молчишь? Теперь ты была бы уже замужем, имела бы свой уголок!.. Помнишь, как ты была счастлива прошлое Рождество, когда ездила в деревню к его родителям. Как ты оценила тогда всю прелесть домашнего очага и мечтала даже о том, как бросишь театр… Да, дорогая Амели, высшее счастье — конечно после сцены — в семье, в детях… Впрочем, ты этого не поймешь!
Госпожа Y строит презрительную гримасу.
(Выпивает несколько ложек шоколада, потом открывает корзину и показывает рождественские подарки.) Хочешь взглянуть, что я купила своим поросяткам? (Вынимает куклу.) Видишь? Это — Лиз! Посмотри, она открывает глаза… И головой вертит… А вот пистолет для Майи… Пробкой стреляет!
Прицеливается и стреляет в госпожу Y. Госпожа Y делает испуганный жест.
Испугалась? Ты думала, я правда выстрелю? Нет, я уверена, что ты этого не подумала.
Вот, если бы ты вздумала в меня стрелять за то, что я встала на твоей дороге, я бы не очень удивилась! Да, я знаю, ты не можешь мне этого простить, хотя я совсем не виновата перед тобой! Ты до сих пор воображаешь, что выжила тебя из нашего театра я… Я не выживала тебя, не выживала, хотя ты и убеждена в этом.Впрочем, об этом говорить не стоит… Ты все равно не поверишь! (Вынимает пару вышитых туфель.) А это — моему старичку! Тюльпаны я вышивала сама! Я, по правде сказать, ненавижу тюльпаны, но он ими бредит!
Госпожа Y иронически и с любопытством выглядывает из-за газеты.
(Надевает туфли на руки.) Посмотри какие у Боба маленькие ножки! Правда? А какая изящная походка! Впрочем, ты его никогда не видела в туфлях!
Госпожа Y громко смеется.
Посмотри… Вот он идет! (Хлопает туфлями по столу, изображая походку мужа.)
Госпожа Y продолжает громко смеяться.
А когда он сердится… смотри… он топает ногой и кричит: «Проклятые девчонки! — не могут выучиться варить кофе! Кретины! Опять криво фитиль обрезали». А потом, знаешь, у нас дует от пола, и у него вечно мерзнут ноги: «Фу! До чего холодно! Эти идиоты не могут даже камин растопить как следует!» (Она трет одну туфлю о другую.)
Госпожа Y весело смеется.
А вот еще!.. Он приходит домой и ищет свои туфли… А Мари сунула их под шифоньерку… Нет, стыдно высмеивать своего мужа… Во всяком случае, он — милый и муж — хороший… и тебе бы, Амели, надо такого же! Что ты смеешься? Что? А потом, видишь ли, я уверена в том, что он мне не изменит! — Да, я это знаю — он сам мне рассказывал. Чего ты хихикаешь? Во время моего турне по Нормандии явилась эта противная Фридерика и хотела его соблазнить! Понимаешь, какая гадость! (Пауза.) Попробуй она прийти, когда я дома! Я бы ей глаза выцарапала! (Пауза.) Слава богу, что Боб сам мне рассказал об этом, а то дошли бы до меня сплетни!.. (Пауза.) И вообрази — Фридерика была не единственная! Не понимаю, почему все женщины бегают за моим мужем? Они, вероятно, думают, что он имеет влияние в театре, потому что он служит в правлении… Может быть и ты тоже имела на него виды?.. Тебе-то я не особенно доверяю, но я сама знаю наверное, что он тобой не интересовался… Ты же, мне всегда казалось, таила что-то против него!..
Пауза. Они смущенно смотрят друг на друга.
Во всяком случае, Амели, приходи к нам сегодня вечером и докажи, что ты не сердишься на нас… вернее — на меня! Поверишь ли, мне так тяжело считать именно тебя своим врагом… Может быть, это происходит оттого, что я встала тогда на твоем пути… (Замедляя.) Или… я сама не знаю, почему собственно…
Пауза. Госпожа Y с любопытством вглядывается в госпожу X.
(Задумчиво.) Как странно произошло наше знакомство! Когда я увидала тебя в первый раз, мне стало страшно! Я так боялась тебя, что не смела оторвать от тебя глаз!..
Мне все время хотелось быть около тебя… И, не решаясь стать твоим врагом, я стала твоим другом… Но, приходя к нам в дом, ты всегда нарушала гармонию, — я видела, что муж тебя не терпит, и я чувствовала себя неловко, как в плохо сшитом платье. Я употребляла все силы, чтобы расположить его в твою пользу… Но все было напрасно, пока ты не стала невестой!.. Тогда у вас вспыхнула горячая дружба. Ты почувствовала себя как бы в безопасности, и только с этого времени вы осмелились высказывать друг другу ваши настоящие чувства. Как все было потом?.. Как странно — я не ревновала… Помню, когда ты была у нас на крестинах крестной матерью, я заставила его поцеловать тебя; он поцеловал, а ты страшно смутилась… Тогда я этого не заметила и после не думала об этом — мне это только сейчас пришло в голову… (Быстро поднимается.) Почему ты молчишь? Ты за все время не проронила ни одного слова и только заставляла говорить меня! Ты сидишь молча и своими взглядами выпытываешь из меня все эти мысли, которые до сих пор спокойно лежали в моей голове, как шелк в своем коконе… мысли, может быть, дурные… Что же делать? Почему ты расстроила свою свадьбу?.. Почему ты перестала с тех пор бывать у нас? Почему ты не хочешь прийти к нам сегодня вечером?
Госпожа Y, по-видимому, хочет говорить.
Можешь не говорить, теперь я сама все понимаю! Причина совершенно ясна! Да, да и да!.. Тогда становится все понятно… Ну, конечно! Фу! Не хочу я сидеть с тобой за одним столом! (Перекладывает свои вещи на другой столик.) Так вот почему я должна была вышивать ему тюльпаны, которые ненавижу!..
Потому что ты их любишь!.. (Швыряет туфли на пол.) И лето провели мы на Меларе только потому, что ты не переносишь морских купаний! И сына мы назвали Эсхилом потому, что так звали твоего отца!.. Я должна была носить твои любимые цвета, читать твоих любимых писателей, есть твои любимые кушанья, пить твои любимые напитки, например этот шоколад… Так вот почему!..
Боже мой, это — ужасно! Страшно подумать!.. Все, все перешло ко мне от тебя, даже твои вкусы! Твоя душа вползла в мою, как червь в яблоко, и, уничтожив в ней все, оставила одну оболочку с изъеденной сердцевиной… Я хотела бежать от тебя, но не могла… Ты как змея приворожила меня своими черными глазами. Я чувствовала, как поднимались твои крылья, чтобы сбросить меня в бездну. Я лежала в воде со связанными ногами, и чем сильнее работала руками, тем все глубже и глубже погружалась я вниз, пока не опустилась на дно, где ты лежала как чудовищный краб, готовый схватить меня своими клешнями… И вот я лежу в их объятиях!.. О, как я тебя ненавижу! Ненавижу, ненавижу!.. А ты сидишь спокойная, равнодушная ко всему… Тебе безразлично, есть теперь луна или нет, Рождество теперь или Новый год, счастливы другие или несчастны! Неспособная любить и ненавидеть, неподвижная, как аист перед мышиной норой, — ты не сумела сама вытащить свою жертву, не могла догнать ее, — но ты ее выждала!.. Ты сидишь в этом углу, который в твою честь даже назвали мышеловкой, читаешь свои газеты и наблюдаешь за теми, кому плохо живется, кто попал в беду, кто должен уйти из театра. Сидишь здесь, следя за своими жертвами, взвешивая свои шансы, как лоцман перед кораблекрушением! Бедная Амели! Мне жаль тебя! Я знаю, что ты несчастна, а потому и озлоблена, как все раненные жизнью!..
Я не могу на тебя сердиться, даже если бы хотела… Ты слишком жалка! А что касается Боба — мне это безразлично… В конце концов, не все ли равно, ты или кто другой научил меня пить шоколад? (Пьет из чашки. Тоном наставницы.) К тому же шоколад полезен!.. А если я научилась у тебя одеваться… Tant mieux!1) Это только сильней привязало ко мне мужа… И ты проиграла там, где я выиграла! Да, судя по некоторым признакам, ты уже проиграла. У тебя было твердое намерение столкнуть меня с дороги… Ты об этом хлопотала, хоть теперь и жалеешь… Но видишь, я тебе не уступила. Будем откровенны! И с какой стати я должна брать только то, от чего отказываются другие? И если все взвесить, то в эту минуту сильнейшей из двух нас окажусь я! Ты никогда ничего от меня не получала, а только давала мне! А теперь я как вор воспользовалась твоим положением!..
И почему в твоих руках все было бесполезно и бесплодно?.. И отчего ты всеми твоими вкусами и тюльпанами не сумела привязать к себе ни одного мужчины? Сумела же я! Как не могла ты у своих писателей научиться искусству жить? Научили же они меня! Нет у тебя живого маленького Эсхила, несмотря на то, что так звали твоего отца! Отчего ты молчишь так равнодушно, так сдержанно? Молчишь и молчишь без конца! Прежде я считала это силой — теперь вижу, что тебе просто нечего было говорить! (Встает и поднимает с пола туфли.) Я иду домой и уношу с собой тюльпаны… твои тюльпаны! Ты не хотела учиться у других, ты не хотела гнуться, а потому и сломалась как сухой тростник!.. Я поступила не так! Благодарю, Амели, за твои прекрасные уроки! Благодарю за то, что ты научила меня любить мужа!.. Теперь я иду к себе домой с глубокой любовью к нему.